Ненавижу я вас, Гаврила Ардалионович, единственно за то, — вам это, может быть, покажется удивительным, — единственно за то, что вы тип и воплощение, олицетворение и верх самой наглой, самой самодовольной, самой пошлой и гадкой ординарности! Вы ординарность напыщенная, ординарность несомневающаяся и олимпически успокоенная; вы рутина из рутин!
Fyodor DostoevskyНужно иметь сердце, чтобы понять!
Fyodor Dostoevsky«Ne mentez jamais! —
Napoléon, voire ami sincère».
«Никогда не лгите!
Наполеон, ваш искренний друг»
Я только хотел сказать, что искажение идей и понятий встречается очень часто, есть гораздо более общий, чем частный случай, к несчастию
Fyodor Dostoevsky…напрасно многие теперь учат и проповедуют, что единичное доброе дело ничего не значит.
Fyodor Dostoevsky«Слишком шумно и промышленно становится в человечестве, мало спокойствия духовного», — жалуется один удалившийся мыслитель. «Пусть, но стук телег, подвозящих хлеб голодному человечеству, может быть, лучше спокойствия духовного», — отвечаает тому победительно другой, разъезжавший повсеместно мыслитель, и уходит от него с тщеславием. Не верю я… телегам, подвозящим хлеб человечеству!
Fyodor DostoevskyИ видите, как все интересуются; все подошли; все на мою печать смотрят, и ведь не запечатай я статью в пакет, не было бы никакого эффекта! Ха-ха! Вот что она значит, таинственность!
Fyodor DostoevskyНе забудем, что причины действий человеческих обыкновенно бесчисленно сложнее и разнообразнее, чем мы их всегда потом объясняем, и редко определенно очерчиваются
Fyodor DostoevskyБольшинство гостей состояло даже, несмотря на внушающую наружность, из довольно пустых людей, которые, впрочем, и сами не знали, в самодовольстве своем, что многое в них хорошее — одна выделка, в которой притом они не виноваты, ибо она досталась им бессознательно и по наследству
Fyodor DostoevskyМне двадцать седьмой год, а ведь я знаю, что я как ребенок. Я не имею права выражать мою мысль, я это давно говорил; я только в Москве, с Рогожиным, говорил откровенно… Мы с ним Пушкина читали, всего прочли; он ничего не знал, даже имени Пушкина… Я всегда боюсь моим смешным видом скопрометировать мысль и главную идею. Я не имею жеста. Я имею жест всегда противоположный, а это вызывает смех и унижает идею. Чувства меры тоже нет, а это главное… Я знаю, что мне лучше сидеть и молчать. Когда я упрусь и замолчу, то даже очень благоразумным кажусь, и к тому же обдумываю
Fyodor Dostoevsky« erste vorherige
Seite 30 von 171.
nächste letzte »
Data privacy
Imprint
Contact
Diese Website verwendet Cookies, um Ihnen die bestmögliche Funktionalität bieten zu können.